Фашисты [litres] - Кирилл Викторович Рябов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот так. Выделывалась.
– Почему вы всё-таки не спросили, кто пришёл?
– Я в глазок посмотрела. Мы ведь знакомы. Вы вряд ли маньяк. Помните, как мы в лифте застряли?
– Когда? – удивился Кучеров.
– Прошлой зимой. Часа два прождали, пока нас выпустят.
– Не помню. А точно со мной?
– Точно. Вы мне анекдоты рассказывали, чтобы не скучно было.
– Я ни одного анекдота не помню.
– Ну тогда вы их много вспомнили. А один мне даже понравился.
– Я трезвый был? – спросил Кучеров.
– Вы всегда трезвый, когда я вас встречаю.
– Надо же. Не помню.
– Не страшно, – сказала соседка, затягиваясь. – Память – такая штука…
– Какая?
Она пожала плечами и немного скривила рот.
– Ну такая, странная.
– Верно говорите. Я недавно не мог вспомнить, сколько мне лет. Представляете?
– Вспомнили?
– Да, конечно.
Он подумал, что она спросит, сколько ему лет, но она не спросила. Отложила бесполезную сигарету и вздохнула.
– В детстве так делать было гораздо прикольнее.
– Тогда много чего было лучше.
– Небо голубее, а трава зеленее?
– Ещё родители были живы.
– Мои и сейчас живы, – сказала соседка. – И бабушка жива. Ей за восемьдесят. Но она ещё работает. Сорок лет была детским терапевтом. На выходе получила пенсию тысяч девять, что ли. Сейчас каких-то спиногрызов нянчит за деньги. Типа сиделка.
Её смартфон издал бульканье. Она посмотрела.
– Сейчас приедет. Такси взял.
Соседка хмыкнула.
– Молодец какой. Летом у меня под дверью сутки сидел. Как пёсик. А меня не было. Я в Крым ездила. Соседка рассказала. Я ему потом говорю, что уезжала. А он отвечает, типа, не важно.
– Ничего, что я тут? – спросил Кучеров.
– Не волнуйтесь, он на вас драться не полезет. Да я и не собираюсь его пускать. Заберу зажигалки и выставлю.
Она помолчала.
– Что думаете?
– В смысле?
– Обо мне думаете что-то?
Кучеров пожал плечами.
– Ничего плохого не думаю.
– Правда?
– Да. Вам важно моё мнение?
– Не-а. Я просто так спросила. Вы, по-моему, славный человек.
Минут через пять раздался звонок в дверь, прервав их тупой разговор. Соседка вышла из комнаты, оставив дверь открытой. Кучеров встал. Потом снова сел. Из прихожей послышались голоса. Парень что-то быстро говорил извиняющимся тоном. Но это продолжалось недолго. Она вдруг заорала:
– Идиот!
И громко хлопнула дверью. Кучеров опять встал. Соседка пришла в комнату и показала ему какую-то жёлтую трубочку.
– Смотрите, что этот идиот привёз. Электронную сигарету. Я огня просила, а не это. Он говорит, мне надо бросать. Мудила! Может, вы хотите?
– Спасибо. Откажусь.
– Кретин! Ну не кретин ли?
Она распахнула окно и вышвырнула электронную сигарету. Немного отдышалась.
– Извините, разозлил своей тупостью.
– Я понимаю.
Кучеров представил, как соседка высовывается в окно и кричит во всё горло:
– Да неужели ни у кого нет огня, суки?
Он хмыкнул.
– Вы чего? – спросила соседка.
– Глупая ситуация.
– Да, вы говорили. Правда, вы сказали, что ситуация нелепая. Но теперь она стала глупой. Спасибо этому идиоту.
– Зря я вас дёрнул, конечно. Извините. Я пойду.
– Если вдруг что-то придумаете, возвращайтесь. Или вдруг огонь найдёте.
– Само собой.
– А если я что-то выдумаю, тогда я вам позвоню.
– По рукам.
На пороге Кучеров задержался и спросил:
– А тот анекдот, который вам понравился, он про что? Помните?
– Конечно. Лежат в кровати мужчина и женщина. И женщина говорит: «Мы встречаемся несколько лет, спим, гуляем, в кино ходим, потом расстаёмся. Может, поженимся?» А мужчина отвечает: «Да кому мы нужны?»
Кучеров поднялся к себе. Побродил по квартире. Несколько раз зажигал и гасил свет. Выпил ещё немного водки и закусил сыром. Потом залез под одеяло. От скуки пытался представить, как стаскивает с соседки трусы. И ничего не чувствовал.
Элегия
За сорок минут до окончания смены Феликс Кольцов задремал и увидел чудесный сон. Как будто он командир гусарского эскадрона, преследующего наполеоновскую армию. Верхом на белом мускулистом коне Феликс врывается в польскую деревню. Но французы бежали, и драться не с кем. Навстречу освободителям выходят местные жители. Среди них Феликс замечает молодую грудастую бабу. Она стоит в стороне и время от времени бросает на него кокетливые взгляды. Он подъезжает к ней, пришпоривает коня и соскакивает на землю, топнув сапогами.
– Как звать тебя, баба? По-русски понимаешь? – спрашивает Феликс, трогая рукоять своей большой грозной сабли.
– Не разумею, – говорит она, отворачивая раскрасневшееся круглое личико.
Феликс берёт её за руку и ведёт в укромное место. И вот они уже лежат на сеновале. Полька задрала юбку и раздвинула ноги. За стенами слышны крики и победная пальба из ружей и пистолетов. А у Феликса стоит так крепко, что даже немного больно. Ворча и обзывая бабу, он стаскивает шаровары, подштанники, путается и никак не может высвободиться. Полька уже не в силах ждать. Постанывая, она ласкает себя, облизывает пальцы и нетерпеливо дрожит. Феликс наваливается на неё, начинает вводить и тут откуда-то с небес раздаётся крик, который сметает весь этот восхитительный мир к чёртовой матери.
– Концов, подъём!
Феликс, испытывая муку, открыл глаза. Перед ним стоял сменщик, бывший сотрудник патрульно-постовой службы Капитоненко.
– Я же просил вас не коверкать мою фамилию, – отозвался Феликс, сдерживая зевок.
– Ну чего ты обижаешься, – сказал Капитоненко. – Я ж шутя, любовно. Знаешь, что с обиженными делают? Скажи, знаешь или не знаешь?
– Воду возят, – ответил Феликс.
– Не только. Их ещё… – и заорал: – … ебууууут!
– Перестаньте. Что за манеры у вас?
– Ты вообще шуток не понимаешь.
Капитоненко вытащил из ящика стола журнал обхода территории и быстро просмотрел.
– Ага, ага, всё верно. Ничего не забыл.
Первые смены Феликс забывал делать записи.
– Окна закрыты?
– Разумеется.
– Сигнализация не срабатывала?
– Нет.
– В пожарку отзвон делал?
– Безусловно.
Бывший пэпээсник задумчиво погладил пышные усы. И опять заорал:
– А чего стоишь тогда? Скачи домой.
– До свидания, – пробормотал Феликс, взял сумку и вышел.
Он стеснялся идти по улице в дурацкой форме охранника. Но переодеваться в присутствии неотесанного болвана Капитоненко Феликс стеснялся ещё больше.
«А нечего было дрыхнуть, теперь так и иди, позорься», – укорил он сам себя, ковыляя вдоль высокого фабричного забора к трамвайной остановке. Стояло позднее октябрьское утро выходного дня. На тёмном асфальте лежали жёлтые и красные листья. Навстречу шла женщина лет тридцати, с собачкой на поводке. Показалось, что незнакомка посмотрела на него насмешливо.
Он вспомнил сон и загрустил. Неделю назад ему исполнилось сорок. День рождения Феликс отмечал в одиночестве, выпив бутылку красного полусухого. Позвать в гости оказалось некого. Родители умерли. Близких друзей у него не было. С женой
